Пришедшим на «Прогулку по старому Иркутску» вечером 2 сентября – в день, когда на всём земном шаре отмечали 70-летие окончания Второй мировой войны – предстояло услышать историю о захоронениях воинов, умерших от ран, на Амурском кладбище. Говорят, кто-то в социальных сетях воспринял такую идею негативно и готов был объявить кощунством. Но от лица «Сибирского энергетика» ответственно заявляем: главный специалист отдела библиографии и краеведения Иркутской областной государственной научной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского, председатель Иркутского общества «Родословие» Наталья Пономарёва со всей деликатностью и уважением напомнила о той странице истории. 

«Это громадная нагрузка»

Скорее всего, многие при упоминании Амурского (или Лисихинского) кладбища вспомнят украшенные звездой Давида ворота и ограду из песчаника, отделяющую его участок, отведённый для иудеев. На сооружение этой ограды в 1907 году дал средства купец Исай Файнберг в память о погибшем сыне Павле. А ещё раньше, при обустройстве кладбища возле Амурского тракта, которое открылось в 1900 году, городские власти позаботились о нуждах всех конфессий, представленных в Иркутске: дали место и православным, и католикам, и магометанам, и иудеям. Ещё один участок отвели для захоронения умерших в больницах, что и привело в итоге к появлению мемориала воинам, скончавшимся от ран в госпиталях в 1941–1945 годах. 

Во время Великой Отечественной войны Иркутск находился в глубоком тылу и по части эвакуации крупных промышленных предприятий особого интереса не представлял. Но в городе сложилась медицинская школа со своими традициями, что и предопределило его тыловую судьбу. Если вдоль Восточно-Сибирской железной дороги – в Нижнеудинске, Зиме, Тулуне, Свирске, Черемхове, Усолье-Сибирском, Слюдянке – были развёрнуты девять эвакогоспиталей, то в Иркутске к началу 1942 года их насчитывалось 28 (из 45 по всей области). Они были рассчитаны на 10,4 тыс. коек, но в случае необходимости раненых могли «уплотнить», чтобы повысить вместимость до 11 тыс. человек. «Это громадная нагрузка, – заметила Наталья Сергеевна. – К тому же врачи поговаривали: «Чем тяжелее ранение – там дальше на восток». Статистика свидетельствует, что сюда отправляли самых тяжёлых раненых, причём по большей части из числа рядового состава и сержантов – офицерам оказывали помощь в европейской части страны». 

Через те госпитали, которые располагались в Иркутской области, за четыре года войны в общей сложности прошли более 100 тыс. раненых. Как писали в официальных документах, 97% из них «вернули к фронтовой и трудовой деятельности». К сожалению, врачам не удалось спасти около тысячи раненых – показатель, свидетельствующий об их исключительно высоком профессионализме в условиях беспощадной тотальной войны. Скончавшихся бойцов в Иркутске хоронили на Амурском, Маратовском, Свердловском и Ново-Ленинском кладбищах, причём для воинских погребений зачастую не отводили специальных мест – о создании мемориалов начали задумываться через много лет после победы. Центральным, по вполне понятным причинам, стало Амурское кладбище: здесь упокоились 648 человек. «Жителей Иркутской области среди них нет – это те, кого привезли с полей сражений», – рассказала Пономарёва. 

Список Артёменко

До 1977 года об этом было известно разве что военным и специалистам по истории. Но через два года после того, как в СССР отметили тридцатилетие со дня победы в Великой Отечественной и в Иркутске был зажжён Вечный огонь, в честь юбилея Октябрьской революции было решено открыть ещё один воинский мемориал. При всём современном скепсисе к формулировке «по многочисленным просьбам трудящихся» ключевую роль в этом сыграла именно общественность – ветераны и просто неравнодушные иркутяне были обеспокоены запустением на месте воинских захоронений и неоднократно обращались по этому поводу в городской совет депутатов трудящихся. Власти это мнение учли, так что 21 марта 1977 года было решено завершить строительство мемориала к 7 ноября. 

С одной стороны, возвести его было решено в очень сжатые сроки, с другой – к делу увековечения памяти тех, кто скончался в госпиталях, подошли основательно: председатель Иркутского городского исполнительного комитета Николай Салацкий командировал работника Кировского райисполкома Ивана Артёменко в Военно-медицинский музей Министерства обороны СССР, располагавшийся в Ленинграде. Цель поездки заключалась в том, чтобы изучить документы, поступившие туда после расформирования эвакогоспиталей, и составить на их основе списки воинов, умерших в Иркутске. В них оказалось 828 пунктов, в которых были указаны фамилия, имя и отчество бойца, воинское звание, годы жизни, а также, где это было возможно, адреса родных. После этого фамилии тех бойцов, места захоронения которых были известны, высекли на надгробных плитах. Остальные нанесли на гранитную стелу, входящую в состав мемориального комплекса, построенного по проекту и под авторским надзором главного художника Иркутска Виталия Смагина. 

В общей сложности в камне увековечили 601 фамилию. Без накладок не обошлось: по ошибке в них включили имена с захоронений 18 гражданских, погребённых в той же части кладбища, что и бойцы Красной Армии. Были указаны и фамилии тех, кто скончался в эвакогоспиталях в других городах Иркутской области. В написание имён некоторых военных вкрались ошибки: часто их допускали при копировании списков, которыми в итоге пользовались гравёры. «Например, на стеле есть фамилия Гелустьян, а надо было: «Галустьян Зарадат Арутюнович», – сообщила Наталья Пономарёва, занимающаяся историческими исследованиями на тему Амурского кладбища с 2008 года. – Или «Жадниц» вместо «Жаднин Иван Семёнович». Неточности есть и в написании имён и фамилий на плитах, но сверка со списком Артёменко или книгами учёта захоронений позволяет их избежать. 

История в камне

Как бы то ни было, 4 ноября 1977 года мемориал был открыт. В его состав вошёл памятный знак – стилизованная белая пятиконечная звезда, стела с выбитыми на ней фамилиями бойцов, несколько рядов небольших каменных надгробных плит и три большие монолитные плиты из гранита. Были также сохранены три памятника – инженеру-капитану Георгию Ментешашвили, Моисею Соколу и Марии Дзеевой. 

Современный облик мемориального комплекса отличается от первоначального вида, в котором он просуществовал почти 27 лет. Изменились пропорции памятника-звезды с надписью «Воинам, умерших от ран в госпиталях Иркутска, 1941–1945 гг.». Дугообразную серую стелу с досками из белого мрамора сменила новая – прямоугольная, облицованная тёмно-красным мрамором, с десятью мемориальными плитами из литого металла. Зато неизменным осталось офицерское кладбище, расположенное за оградой справа. Погребение на нём производилось после 1945 года, но здесь покоятся участники Великой Отечественной, а также военврачи и сотрудники МВД и КГБ. «В углу вы видите грандиозный памятник из чёрного гранита, – обратила внимание собравшихся Пономарёва. – Это – памятник вторичного использования». Действительно, на его основании, под надписью «Здесь покоится подполковник Красильников Николай Яковлевич, 1907–1951. От товарищей», можно увидеть остатки дореволюционной гравировки с «ятями» и «ерами»: Буданковъ гор. бойни ЕремЪев. П. Въ МосквЪ». 

Амурское кладбище, официально закрытое в 1963 году, скрывает немало других тайн и артефактов. Здесь, к примеру, погребены декабристы Артамон Муравьёв и Алексей Юшневский. Прах обоих был перенесён сюда в пятидесятых годах из села Большая Разводная, попавшего в зону затопления водохранилища Иркутской ГЭС. Со старых могил перенесли чугунные доски (в случае с Муравьёвым – ещё и первоначальную металлическую ограду), установленные на новых памятниках. Те, кто интересуется историей Иркутска, могут, потратив какое-то время, обнаружить неподалёку захоронения известнейшего городского летописца Нита Романова, старейшего профессора ИГУ и научного руководителя университетской обсерватории Вильгельма Абольда, врача Николая Бессонова, архитектора Вадима Коляновского. 

«Когда мы с коллегами производили обследование Амурского кладбища, для меня было большим открытием наткнуться на захоронения экипажей самолётов, погибших при исполнении своих обязанностей, – продолжила Наталья Сергеевна, когда мы вышли на вершину холма, спускающегося к микрорайону Байкальский. – В общей сложности 49 человек, погребённых с 1948 по 1961 год. Отличительный знак надгробий – «крылышки» ГВФ». Для кого-то это – лишнее мрачное свидетельство статуса Иркутска как «города падающих самолётов», но это говорит лишь о том, как далеко в плане безопасности авиация ушла за последние полвека. «Сведений о тех авиакатастрофах нет», – подчеркнула Пономарёва, добавив, что о них по понятным причинам не писали в газетах. 

Про обратную сторону покорения «стихии сильных» в те времена предпочитали не говорить. Но сейчас, в век электронных носителей и свободы информации, знатоки и любители авиации могут найти немало интересного. Скажем, убедительное подтверждение того, что фронтовые бомбардировщики Ил-28 когда-то использовали для обучения гражданских пилотов: на Амурском кладбище похоронен экипаж одного из них, 9 декабря 1960 года перегонявший предназначенную для подготовки лётчиков-зондировщиков машину из Черняховска в Иркутск. На памятнике на могиле одного из членов экипажа, Владимира Ловушева, даже высечен стилизованный самолёт с двумя реактивными двигателями, в чьём изображении угадывается точно такой же «Ильюшин», как тот, который 55 лет назад под Новосибирском рулевая машинка стабилизации высоты автопилота самопроизвольно сорвала в пике. Рядом – напоминание об Ил-12, разбившемся под посёлком Магдагачи в Амурской области 4 ноября 1953 года. Или грузовом Ил-14, который 4 июня 1961 года в плохих метеоусловиях, о чём диспетчер не предупредил лётчиков, столкнулся с сопкой возле аэропорта Читы. 

Но для того, чтобы обнаружить все эти свидетельства непростой истории Иркутска и всей страны, следует неплохо ориентироваться на местности. Поэтому, предложила Наталья Сергеевна, следовало бы установить информационные стенды с планом Амурского кладбища. Это послужило бы делу сохранения исторической памяти.